П. П. Ершов

Устоявшееся мнение о Петре Павловиче Ершове как авторе одного произведения, авторе, написавшем лишь широко популярного и всеми с детства любимого «Конька-Горбунка», теперь кажется уже не только поверхностным, но и несправедливым.
Ершов в своем творчестве не ограничивался ни жанром сказки, ни сказочными сюжетами — он написал много лирических стихотворений, эпиграмм; вслед за «Коньком-Горбунком» им был сочинен «драматический анекдот» «Суворов и станционный смотритель», появление которого в 1836 году в издании А. Ф. Смирдина

укрепило славу молодого писателя. Кроме того, Ершов был автором цикла рассказов «Осенние вечера», в основном забытых и до сих пор по достоинству не оцененных в истории нашей литературы, хотя, как и в области сказки, поэт здесь сумел представить на суд публики образец и этого жанра.
Он не умел, да это было бы и не в его характере, пользоваться шумной славой «Конька-Горбунка». Напротив, Ершов стеснялся этой славы и часто публиковал свои стихи, рассказы, драматургические произведения под псевдонимами. Может быть, поэтому, из-за необыкновенной совестливости и авторской скромности, затерялось имя славного поэта Петра Павловича Ершова в сутолоке литературной борьбы и жизни.
Петр Павлович Ершов родился в сибирской деревне Безруково Ишимского уезда Тобольской губернии. Детство поэта было суматошным. Калейдоскопом детских впечатлений были заполнены для Петра переезды, связанные со службой его отца, во время которых Ершовы пересекали цепь казачьих поселений, места, где были еще свежи предания о временах Ермака и Пугачева, — и героическая русская история представала предметно-осязаемо. В студенческие годы Ершов сближается с известными литераторами, с профессором русской словесности П. А. Плетневым, знакомится с В. А. Жуковским, А. С. Пушкиным. На их суд простодушный девятнадцатилетний студент отдает свое первое крупное произведение — сказку «Конек-Горбунок», прочитав которую Пушкин с похвалою сказал начинающему поэту: «Теперь этот род сочинений можно мне и оставить». П. А. Плетнев, пораженный талантом своего студента, на одной из лекций с университетской кафедры прочитал первую часть «Конька-Горбунка» и представил изумленным слушателям автора этой чудесной сказки — их сокурсника Петра Ершова, сидевшего в аудитории.
Приближающееся окончание университета озадачило молодого сибиряка новыми проблемами. Не смог он получить желаемую должность, приходилось расставаться с друзьями, которых у него было и без того не так много. Возвращение в Тобольск вызвало смятенные чувства разочарования, безысходной тоски, грустные воспоминания.
Конечно, та легкая удаль, которая присутствует в «Коньке-Горбунке» и которая была впитана сибиряком Ершовым с кровью и духом исконно русского человека, судьбою постепенно растрачивалась, и, может быть, не случайно, а вполне закономерно, в связи с постоянными жизненными неурядицами и несчастьями, так и не был осуществлен поэтом грандиозный план создания «поэмы в 10 томах и в 100 песнях» «Иван-Царевич».
Успех собственных сочинений Ершов часто рассматривал как счастливую случайность. Он мог рассуждать, например, так: «На «Коньке-Горбунке» воочию сбывается русская пословица: не родись ни умен, ни пригож, а родись счастлив. Вся моя заслуга тут, что мне удалось попасть в народную жилку. Зазвенела родная — и русское сердце отозвалось.» Каким талантом нужно было обладать, чтобы выразить в своем произведении талант и незаурядные способности своего народа, слиться в сердце народном!
В 1858 году, после более чем двадцати лет, Ершов вновь посетил Петербург, надеясь решить там служебные дела и наконец попробовать перебраться в столицу.
Однако надежды его не оправдались. Вернувшись в Тобольск, он простодушно написал В. Треборну и А. Ярославцову: «Теперь смейтесь, сколько хотите, а я снова повторю, что мой родной Тобольск в тысячу раз милее,- по крайней мере для меня,- вашего великолепного Петербурга». Устав от жизни и бесперспективной борьбы с бюрократической рутиной, от столкновений с корыстолюбием окружающих людей, Ершов смирился с отведенной ему долей, неожиданно для многих рано ушел в отставку и последние годы своей жизни провел безропотно, в окружении семейства, и все более уединяясь, избегая даже контактов с родственниками и близкими знакомыми, уйдя полностью в религию. Тягостное душевное состояние ускорило развязку страданий от водяной болезни. 18 (30) августа 1869 года Петр Павлович Ершов «тихо и спокойно скончался».