Философия истины в произведениях Борхеса

В соответствии с борхесовской философией «эха» в культуре рукописи/книги, порожденные божественным огнем творчества, бессмертны еще и потому, что продолжают так или иначе цитироваться в «снах» последующих поколений певцов. «Развалины» обживаются «Круг Бахтина, круг Борхеса.» , — обыгрывая полисемию, направляет нашу мысль Жолковский. Вновь и вновь, преемственность в развитии культуры служит средством ее сохранения и приращения. Так, в рассказе самого Борхеса, помимо заимствования культурных знаков универсального характера,

можно обнаружить «цитирование» моделей построения произведения, характерных для книг Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес» и «Сильви и Бруно» («где сны внутри снов множатся и разветвляются» и Густава Майринка Толем» («книге снов, растворяющихся в других снах».
Цитацией из «Голема» является также образ первого, неудачного создания «сновидца» — глиняного Адама-Голема, в свою очередь восходящий к космогонии гностиков. Восточный колорит рассказа навеян не только чтением древнеиндийских источников, но и «Книгой джунглей» Редьярда Киплинга, откуда взят образ тигра как один из атрибутов Бога Огня. На него наложилось, однако, восприятие данного образа Уильямом Блейком и Гилбертом Китом Честертоном («В знаменитых строках Блейка тигр — это пылающий огонь и непреходящий архетип Зла: я же скорее согласен с Честертоном, который видит в нем символ изысканной мощи»). Профессор 3. обнаруживает в рассказе смазанную цитату из «Бури» Шекспира: «Он обладал всеми атрибутами реальности — ибо, в конце концов, не созданы ли мы из того же вещества, что и наши сны».