Сон о Тютчеве

Тютчев вышел на прогулку под вечер. Вообще он очень любил переходные часы суток, когда гаснет день и все мироздание открывает двери наблюдательному человеку в свои царские покои. Но в последнее время у него болели ноги, особенно голени, и ему стало не до прогулок в святые вечерние часы.
После смерти Елены Денисьевой Тютчев почувствовал себя очень одиноким, ощутил бездонную тоску. И невероятно прекрасной стала его крупная голова с белыми мягкими волосами.
Он испробовал все: стихи, слезы, политику — ничего не помогало. Елена Александровна

не отпускала его, выматывала душу, безнадежно заполняла раскаянием. Чувство вины не было новым для Тютчева. Он узнал его, когда первая жена Нелли пыталась заколоть себя маскарадным кинжалом. Но с той виной он смог справиться, потому что был молод, а шестидесятилетнему человеку было нелегко обмануть себя, уйти от содеянного. Уже некогда!
Он шел и думал: «Наша любовь дала жизнь трем детям. Я совершил жалкий поступок, усыновив детей, но что значит эта формальность. И даже дети, которых она безумно любила, усугубляли ее муки. Она страдала, когда я наклонялся к колыбели нашего первенца и когда я забывал это сделать. Она
страдала, когда мы были вместе, когда ездили за границу. Иногда казалось, что она была готова убить меня. Раз так едва не случилось. Пущенная в меня пепельница обожгла кожу на виске и обломала угол печи. И все это из-за стихов! Она хотела, чтобы я переиздал их и посвятил книгу ей. Боже, я даже отдаленно не понимал безмерности ее боли, горя. Как нежно и умоляюще, гневно и яростно она просила, чтобы книга принадлежала ей. Она верила, что мои бедные стихи вернут ей отца, потерянных подруг и дадут ей покой. И как же мал и беден был я перед верой в то, что браки заключаются на небесах, коли тупо и упорно отказывал ее желаниям».
Он чувствовал, что стихи сегодня будут, да и как им не быть, если сегодня годовщина смерти Денисьевой.
В ее взгляде был укор. Мертвая, она умела терзать еще сильнее, чем живая, и чаша страданий Тютчева наполнялась до краев. И вдруг от боли он заплакал. Мокрые от слез губы прошептали:
Вот бреду я вдоль большой дороги
В тихом свете гаснущего дня.
Тяжело мне, замирают ноги.
Друг мой милый, видишь ты меня?
Ветер скользнул по лицу, остудил глаза и губы. Он говорил с Еленой Александровной, с Лелей:
Завтра день молитвы и печали,
Завтра память рокового дня.
Ангел мой, где б души не витали,
Ангел мой, ты видишь ли меня?
«Вижу!», — тихо и отчетливо произнес голос Денисьевой. «Сим отпущаеши!», — произнес другой голос почти шепотом. И все — тишина. Сумрак. Одинокий старик на дороге. Да, он обрел спокойствие, Денисьева больше не являлась ему. Уже осенью он вернул назад милость Бога, хотя он всегда был вежлив с ним:
О, господи! Дай жгучие страданья
И мертвенность души моей рассей:
Ты взял ее, но муку вспоминанья,
Живую муку мне оставь по ней.

1 звезда2 звезды3 звезды4 звезды5 звезд (1 votes, average: 5,00 out of 5)


Сейчас вы читаете: Сон о Тютчеве