Читая Платонова. (1)
В те времена, почти уже легендарные, когда литература гремела, кричала, была занята только глобальными проблемами, голос Андрея Платонова, негромкий и доверительный, казалось, трудно было расслышать. Это писатель, который, говоря о судьбе человека, всегда имел в виду главное: человеческое счастье. Ведь без него обесцениваются все идеи, все подвиги. Для Платонова не было абсолютной истиной то, что счастье человечества складывается из счастья отдельных людей. Оно для всех разное, и писатель внимательно вглядывается в своих современников: о чем
Бесконечная до боли сила любви к людям показана Платоновым в рассказе «Семен». Ребенок остался полусиротой после смерти матери, все домашние хлопоты ему пришлось взвалить на себя. И это горькое, оборвавшееся детство ранило душу отца. Он нес в себе любовь к детям и вину перед ними, он как будто хотел вымолить прощение за то, в чем не был виноват — за бедность, за сиротство, за редкие радости. В заботе этого человека о детях, огромной, жаркой, поражает накал чувств. Сцена, которую описывает Платонов, — отец, стоящий на коленях перед детьми, укрывающий
Рассказы о войне у Платонова тоже необычны при всей их простоте. Писатель не боится говорить простые, как будто очевидные, но на самом деле очень глубокие истины. В разговоре немецкого и русского солдата сущность любого диктата, будь то диктат фашистского толка или коммунистического, выражена просто и сильно. На слова русского солдата о том, что его противник не человек, следует охотное согласие. Да, я не человек, говорит Вальц, потому что человек есть один, и это фюрер. А остальные будут теми, кем их назначит быть Гитлер: героями, убийцами, спасителями, палачами. Эта страшная развращающая сущность тоталитаризма столько раз уже проявлялась со времени платоновских героев!
А русский солдат принял на себя вину за боль и страдание людей, и именно он стал, по словам Платонова, той силой, которая остановила движение смерти, стал силой жизни, живой природы. Правота и неправота идеи у Платонова ассоциируются с тем, что естественно, природно и антиприродно.
Страшное испытание, которое проходит человек на войне, не ограничивается физической болью, лишениями, ужасом, постоянным присутствием смерти. В рассказе «Возвращение» Платонов сказал о главном зле, которое несет война — ожесточении. Потеря эмоциональных связей с близкими стала трагедией Иванова. Он видит жалкого, нуждающегося в любви и заботе Петрушку, но чувствует только холод, равнодушие и раздражение. Ребенок, который по вине войны должен был стремительно и болезненно повзрослеть, не понимает, почему отец отказывает ему в искренней любви. А Иванов уходит из семьи, и только дети, бегущие за ним, а потом упавшие, обессиленные, ломают стену равнодушия. Самолюбие, интерес — все отходит куда-то далеко, и остается только «обнаженное сердце», открытое любви.
Повесть «Котлован» поражает не только силой образов и мысли, но и жанровым своеобразием. Это трагикомедия на грани трагифарса. Все смешалось в неразберихе и нелепостях «великого строительства» — мертвые и живые, враги и друзья; живые спят в гробу и готовятся «на всякий случай» умереть, даже лампадка горит, и несколько недель мужик добросовестно подливает в нее масло. Строится «дом счастья», но строители давно потеряли из виду цель, и горьким контрастом выглядит идея абстрактного Далекого счастья на фоне нищеты, голода, холода, в котором живут строители. И вместо дома счастья получается бессмысленный котлован под фундамент, который больше смахивает на братскую могилу. Эпиграфом к повести «Котлован» могли бы стать слова Гоголя»: Горьким словом моим посмеюся». Платонов гениально использует политические штампы, лозунги, пронизывает ими и авторскую речь, и речь персонажей. Особенно страшно и смешно Звучат слова детей, у которых не осталось ничего от естественной, Живой детской речи. Настя с младенческой серьезностью рассуждает о том, что она «не рожалась», пока не было Ленина, потому что раньше жили одни буржуи. И искреннее детское негодование — зачем Козлову и Сафронову гробы, ведь они все равно умерли — смешно, страшно и пронзительно перекликается с высоким евангельским: «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов». Только здесь живые и мертвые поменялись местами. Живые роют себе могилу и уже готовы лечь в нее. Мертвый язык, мертвые мысли довлеют над теми, кто для Платонова — идеал жизни, естественности, побеждающей силы природы — над детьми. И это приговор всем идеям, которые не берут в расчет счастье живого человека.
Андрей Платонов никогда не был массовым, читаемым из моды и по необходимости писателем. Но, открыв для себя его тихий, негромкий, простой и задушевный голос, уже не забудешь его. Можно снова и снова возвращаться к Платонову, чтобы не забывать: строить будущее нужно не за счет тех, кто живет в настоящем.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)