Песня о Соколе краткое содержание
Горький М.
Море — огромное, лениво вздыхающее у берега, — уснуло и неподвижно в дали, облитой голубым сиянием. Оно слилось с небом, отражая его облака. Уродливо изогнутые горы окаймляют море, скрывают луну. Надыр-Рагим-оглы, старый крымский чабан, тяжело вздыхает, лежа у морской кромки.
Он рассуждает о человеческом бытии. Незаметно выплывает луна и «теперь задумчиво льет свой свет на море». Путешественник просит Рагима рассказать сказку, тот соглашается: «Хочешь, я расскажу тебе песню?» — и унылым речитативом, стараясь
Я знаю счастье!.. Я храбро бился!.. Я видел небо… Ты не увидишь его так близко!..
Эх ты, бедняга! «-Ну что же — небо? — пустое место… Как мне там ползать? Мне здесь прекрасно… Тепло и сыро! «Так Уж ответил свободной птице и усмехнулся в душе над нею за эти бредни. «И так подумал: «Летай иль ползай, конец известен: все в землю лягут, все прахом будет…» «Но Сокол смелый вдруг встрепенулся, привстал немного и по ущелью повел очами. «Сквозь серый камень вода сочилась, и было душно в ущелье темном и пахло гнилью. «И крикнул Сокол с тоской и болью, собрав все силы: «- О, если б в небо хоть раз подняться!.. Врага прижал бы я… к ранам груди и… захлебнулся б моей он кровью!..
О, счастье битвы!.. «А Уж подумал: «Должно быть, в небе и в самом деле пожить приятно, коль он так стонет!..» «И предложил он свободной птице: «А ты подвинься на край ущелья и вниз бросайся. Быть может, крылья тебя поднимут и поживешь ты еще немного в твоей стихии». «И дрогнул Сокол и, гордо крикнув, пошел к обрыву, скользя когтями по слизи камня. «И подошел он, расправил крылья, вздохнул всей грудью, сверкнул очами и — вниз скатился. «И сам, как камень, скользя по скалам, он быстро падал, ломая крылья, теряя перья… «Волна потока его схватила и, кровь омывши, одела в пену, умчала в море. «А волны моря с печальным ревом о камень бились… И трупа птицы не видно было в морском пространстве…» «В ущелье лежа, Уж долго думал о смерти птицы, о страсти к небу. «И вот взглянул он в ту даль, что вечно ласкает очи мечтой о счастье. «-А что он видел, умерший Сокол, в пустыне этой без дна и края?
Зачем такие, как он, умерши, смущают душу своей любовью к полетам в небо? Что им там ясно? А я ведь мог бы узнать все это, взлетевши в небо хоть ненадолго. «Сказал и — сделал. В кольцо свернувшись, он прянул в воздух и узкой лентой блеснул на солнце. «Рожденный ползать — летать не может!..
Забыв об этом, он пал на камни, но не убился, а рассмеялся… «- Так вот в чем прелесть полетов в небо! Она — в паденье!.. Смешные птицы! Земли не зная, на ней тоскуя, они стремятся высоко в небо и ищут жизни в пустыне знойной. Там только пусто.
Там много света, но нет там пищи и нет опоры живому телу. Зачем же гордость? Зачем укоры? Затем, чтоб ею прикрыть безумство своих желаний и скрыть за ними свою негодность для дела жизни?
Смешные птицы!.. Но не обманут теперь уж больше меня их речи! Я сам все знаю! Я — видел небо…
Взлетал в него я, его измерил, познал паденье, но не разбился, а только крепче в себя я верю. Пусть те, что землю любить не могут, живут обманом. Я знаю правду.
И их призывам я не поверю. Земли творенье — землей живу я. «И он свернулся в клубок на камне, гордясь собою. «Блестело море, все в ярком свете, и грозно волны о берег бились. «В их львином реве гремела песня о гордой птице, дрожали скалы от их ударов, дрожало небо от грозной песни: «Безумству храбрых поем мы славу! «Безумство храбрых — вот мудрость жизни! О смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью… Но будет время — и капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни и много смелых сердец зажгут безумной жаждой свободы, света! «Пускай ты умер!..
Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету! «Безумству храбрых поем мы песню!..» …Молчит опаловая даль моря, певуче плещут волны на песок, и я молчу, глядя в даль моря. На воде все больше серебряных пятен от лунных лучей… Наш котелок тихо закипает. Одпа из волн игриво вскатывается на берег и, вызывающе шумя, ползет к голове Рагима. — Куда идешь?..
Пшла! — машет на нее Рагим рукой, и она покорно скатывается обратно в море. Мне нимало не смешна и не страшна выходка Рагима, одухотворяющего волны. Все кругом смотрит странно живо, мягко, ласково.
Море так внушительно спокойно, и чувствуется, что в свежем дыхании его на горы, еще не остывшие от дневного зноя, скрыто много мощной, сдержанной силы. По темно-синему небу золотым узором звезд написано нечто торжественное, чарующее душу, смущающее ум сладким ожиданием какого-то откровения. Все дремлет, но дремлет напряженно-чутко, и кажется, что вот в следующую секунду все встрепенется и зазвучит в стройной гармонии неизъяснимо сладких звуков.
Эти звуки расскажут про тайны мира, разъяснят их уму, а потом погасят его, как призрачный огонек, и увлекут с собой душу высоко в темно-синюю бездну, откуда навстречу ей трепетные узоры звезд тоже зазвучат дивной музыкой откровения…