Краткое изложение произведения Эдгара По «Лягушонок»
Жил в одной стране король — величайший любитель шуток. И он сам, и семеро его министров — все, как на подбор, огромные, толстые, жирные, — были известными шутниками. Утонченное остроумие не занимало короля, грубая потеха приходилась ему более по вкусу, нежели забавная игра слов.
При дворе властителя жил шут — «дурак» в шутовском колпаке с бубенцами, который должен был демонстрировать толику глупости, ведь надо же было как-то уравновесить груз мудрости правителя и его мини — стров. Придворного шута ценили также за то, что был
Ходил он странной, судорожной походкой — то ли прыгал, то ли извивался, и это несказанно забавляло короля. На полу или на ровной дороге каждый шаг стоил лягушонку острой боли и немалого труда, но если требовалось влезть на дерево, взобраться по канату, он совершал чудеса, так как обладал мощными мускулистыми руками. Родом он был из какого-то далекого и дикого края, откуда его привезли вместе с молодой девушкой, тоже карлицей, но на редкость изящной, стройной и притом замечательной танцовщицей..
Лягушонок и Трипетта
Король и министры послали за Трипеттой и Лягушонком, чтобы те порадовали их своими выдумками.
«Поди сюда, Лягушонок,- сказал король.- Осуши этот бокал за здоровье своих далеких друзей, а потом порадуй нас своей выдумкой. Нам нужны маски — настоящие маски, совсем новые и необычные. Нам прискучило вечное однообразие.
На, выпей! Вино прояснит твой ум».
Король знал, что Лягушонок не выносит вина: оно возбуждало несчастного калеку, доводило его чуть ли не до безумия. Бедный карлик, глотая слезы, выпил и обвел всех полубезумным взором. Король и министры смеялись над ним и требовали, чтобы Лягушонок придумал что-нибудь новенькое для праздника.
Трипетта умоляла короля пощадить ее друга, но тот оттолкнул карлицу, выплеснув ей в лицо вино из кубка.
Полминуты длилась гробовая тишина, которую нарушил только странный скрежещущий звук, словно исходящий отовсюду. А потом шут вдруг засмеялся, выставив напоказ свои большие, крепкие, на редкость безобразные зубы. Изъявив готовность еще выпить вина, он заговорил о том, что придумал для маскарада.
«Уж не знаю, какой тут был ход мысли,- начал он очень спокойно и так, словно даже и не пробовал вина,- но тотчас же после того, как ваше величество изволили ударить девушку и выплеснуть вино ей в лицо, мне пришла на ум отменная забава… У нас она зовется «восемь скованных орангутангов». Если хорошо ее разыграть, это превосходное развлечение».
В ту пору таких обезьян во многих странах почти не видывали; карлики обрядил всю компанию так, что выглядели толстяки вполне звероподобно и поистине премерзко.
Прежде всего король и семеро министров надели на себя плотно облегающие рубашки и панталоны тонкой вязки. Потом их обмазали дегтем, покрылы толстым слоем пеньки, затем прочно опоясали длинной цепью. Восемь толстяков разошлись как можно дальше друг от друга так, чтобы образовался круг, через середину которого Лягушонок протянул крест — накрест остаток цепи. В полночь восемь орангутангов ворвались на маскарад.
Поднялось! невообразимое смятение, так как гости приняли их за настоящих диких зверей. Сумятица достигла предела, и тут цепь, на которой обычно висела люстра и которую сегодня за ненадобностью подтянули кверху, начала медленно опускаться, пока крюк на ее конце не оказался близко к полу. Король и семеро его советников метались и кружили по залу, оказавшись в конце концов рядом со свисающей цепью.
И тут карлик, который I все время следовал за ними по пятам, подбадривая их и подстрекая, чтобы не давали улечься суматохе, подхватил соединявшую их цепь в том месте, где пересекались ее концы, и продел в крюк люстры. В этот миг какая-то невидимая сила подтянула цепь кверху настолько, что орангутаны оказались в воздухе. Тем временем гости оправились от испуга и поняли, что это просто королевская шутка.
» Предоставьте их мне! — закричал Лягушонок. — Предоставьте их мне! Я скажу вам, кто они такие!»
С этими словами, схватив факел, он вскарабкался на несколько футов вверх по цепи.
Все, кто находились в зале, в том числе и сами обезьяны», корчились от смеха. Вдруг шут пронзительно свистнул; цепь рывком поднялась, вздернув кверху отчаянно трепыхавшихся орангутангов. В воцарившейся тишине раздался негромкий резкий звук, так поразивший всех, когда король плеснул вином в лицо Трипетте. Это скрипел и скрежетал своими ужасными зубами карлик, свирепо, с яростью безумца глядя в запрокинутые кверху лица короля и семерых министров.
Сделав вид, что хочет получше рассмотреть короля, он поднес факел к косматой «шкуре» из пеньки, и та мигом воспламенилась. Толпа затихла, и карлик вновь заговорил:
«Вот теперь я вижу ясно, что за люди эти ряженые. Это великий король и семеро его ближайших советников… король, который без зазрения совести ударил беззащитную девушку, и семеро его приближенных, которых только веселило это надругательство. А я — я просто Лягушонок, я шут — и это моя последняя шутка!»
(1 votes, average: 5,00 out of 5)