Жанры исторической прозы в русской литературе
Литературу 1970 — 1990-х годов невозможно представить себе без произведений на исторические темы. Жанры исторической прозы, тесно связанные с общественно-политической ситуацией того времени и вместе с тем продолжающие традицию мирового искусства, предстали в современную эпоху как богатое и сложное явление.
Возрастание интереса к минувшему связано с актуализацией проблемы исторической памяти в общественном сознании. В драматической действительности второй половины XX в. в поисках путей в будущее человечество стремится обрести чувство
Особенностью осмысления исторических тем и сюжетов в новейшей прозе является интерес писателей к вечным нравственным вопросам, характерный для всей современной литературы. Проблемы жизни и смерти, совести и долга, любви и ненависти приобретают особую масштабность и значимость при проекции на события, от которых зависят судьбы целых народов. Избрав путь нравственно-философского постижения минувшего, Д. Балашов, В. Шукшин, Ю. Давыдов, Ю. Трифонов, Б. Окуджава и другие писатели вступили с читателем
Современные исторические романисты оказались ближе к традициям русской классики (А. Пушкину, Л. Толстому) и к опыту интеллектуального романа XX в. (Т. Манну, Л. Фейхтвангеру, Д. Мережковскому, М. Алданову), чем к своим непосредственным предшественникам по советской литературе. В центре их внимания находится сложное положение личности в объективном историческом процессе.
На первый взгляд может показаться странным, что в то время как историческая наука находилась в глубоком кризисе, историческая проза переживала несомненный расцвет. Губительные препоны, мешавшие в период «застоя» работе ученых, преодолевались в исторической прозе благодаря ее специфике. Новое поколение писателей, вошедшее в литературу в «оттепельные» 1950 — 1960-е, ощутило потребность восстановить «оболганную историю» (А. Солженицын).
Развитие исторической прозы 1970 — 1990-х годов шло по линии преодоления односторонности, эстетической узости, тенденциозности в отборе фактов, отказа от политизации и непременной героизации истории, от идеализации исторических личностей.
На характер осмысления минувшего в исторической прозе 1970-1990-х годов повлиял противоречивый облик эпохи, отмеченный, с одной стороны, пафосом внутреннего высвобождения, а с другой — моментами торможения и застоя, возобладавшими в социально-политической, экономической, идеологической сферах.
Потребность в правде и невозможность реализовать ее в подцензурной печати без умолчаний побуждали художников искать в истории ответы на злободневные вопросы. В условиях «застойного» времени историческая проза была для многих писателей еще и формой ухода от идеологизированной современности. Нередко история становилась своеобразным средством заострения социально-политических и нравственно-философских проблем текущей действительности.
В атмосфере нравственных и эстетических исканий 1970 — 1990-х годов сложились ведущие типы исторического повествования: собственно исторические романы, в которых исследуются переломные эпохи отечественной истории, «судьба человеческая, судьба народная» (произведения Д. Балашова, Н. Задорнова, В. Лебедева, А. Солженицына и др.); книги, ищущие ответа на современные вопросы в толще времени (произведения В. Шукшина, Ю. Трифонова, Ю. Давыдова и др.); параболические сочинения, обращенные к вечным вопросам, конкретизированным историей (произведения Б. Окуджавы, О. Чиладзе, Ч. Амирэджиби). Параболическое повествование удаляется от современного автору мира, иногда вообще от конкретного времени, конкретной обстановки, а затем, как бы двигаясь по кривой, снова возвращается к оставленному предмету и дает его философско-этическое осмысление и оценку. В параболической прозе мир отражается не таким, каков он есть в реальности, а таким, каким его понимает автор.
Книги Д. Балашова требуют серьезного чтения. Писатель адресует многолетний труд тем «добрым россиянам», которые, как говорил Н. М. Карамзин, «достойны иметь отечество». Автор цикла «Государи московские» предваряет свое грандиозное повествование эпиграфом из «Истории государства Российского»: «Иноземцы могут пропустить скучное для них в нашей древней истории, но добрые россияне не обязаны ли иметь более терпения, следуя правилу государственной нравственности, которая ставит уважение к предкам в достоинство гражданину образованному?» Слова Н. М. Карамзина являются для Д. Балашова не только нравственной максимой, но и своего рода декларацией эстетических принципов — «конвенцией о жанре», заключаемой с читателем, открывающим его произведения.
Грандиозный замысел Д. Балашова — художественно воссоздать историю московской государственности — воодушевлен национально-патриотическим пафосом, который со времен «Повести временных лет» и «Слова о полку Игореве» является ведущей чертой русской литературы.
В цикле «Государи московские», включающем романы «Младший сын» (1975), «Великий стол» (1979), «Бремя власти» (1981), «Симеон Гордый» (1983), «Ветер времени» (1987), «Отречение» (1988-1989), «Святая Русь» (1991 — 1997), повествуется об одной «из самых тяжелых страниц русского прошлого, времени, когда решалось: быть или не быть России». В условиях затяжного общественного кризиса в поисках путей в будущее художник обращает свой взор к событиям XIII — XIV вв., когда вопреки, казалось бы, неизбежной гибели Русская земля сумела выстоять, обретя духовное и государственное единство.
В соответствии с замыслом цикла — показать различные этапы формирования единого Русского государства — в центре писательского внимания борьба за власть в условиях татаро-монгольского порабощения, постоянной военной угрозы с Запада, в обстановке все обострявшихся мировоззренческих споров того времени, имевших по преимуществу религиозный характер. Именно эти ведущие политические, военные, идеологические конфликты определяют систему художественных коллизий и характеров в романах Д. Балашова. Определяют, но не исчерпывают. Писателя волнует сам исторический процесс развития русского народа.
Для Д. Балашова бытие народа, судьба народная — тот высший ценностный критерий, исходя из которого судит он деяния князей того далекого времени и на основании которого строит свою историософскую концепцию, опирающуюся не только на опыт «седой» истории, но и на уроки недавнего прошлого.
История в романах Д. Балашова — это результат усилий людей и одновременно воплощение Высшего Промысла. В историософских отступлениях автор стремится дать метаисторическое видение национального бытия, а в сюжетном повествовании рисует картины военной, политической, духовной жизни России XIII — XIV вв., в сотворении которой участвует весь народ — от князя до простого дружинника.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)