Стихотворение Брюсова — это призыв, предупреждение скорого конца. На улицах этого города кошмар: «буря», «адский шепот», «грохот», «рокот колес» — все это создает неприятную атмосферу. Но в эту «бурю» врывается «чужой», «заглушая гулы, говор, грохот карет», будто действительно звук «г», умело использованный автором стихотворения, заглушает мирские звуки, порожденные суетой. Конь — вестник неминуемой смерти, но люди испытывали «мгновенный великий ужас». Они не наблюдали за временем, впустую проходит
их жизнь. Люди этого города «опьянены» своей свободой, но, на самом деле, закованы в цепи, создаваемые обществом, его устоями, мнениями, и не способны изменить что-либо и разрушить эти цепи. И лишь проститутке и сумасшедшему, людям, которые в обществе считаются «падшими», морально нечистыми, дано понять смысл этого послания. Кольцевая композиция стихотворения позволяет судить о том, что прибытие посланника на землю не заставило задуматься о времени, о жизни, о смерти, потому что все стало на круги своя: Мчались омнибусы, кебы и автомобили, Был неисчерпаем яростный людской поток. Но видение было, пусть даже воспоминания
о нем смыли «людские волны», но вестник Смерти посетил землю, а это значит, что автор хочет предупредить о неминуемой кончине города, буржуазных отношений и человека-лирика в руках общества. Мне кажется, что поэзия Валерия Брюсова стоит как-то особняком от основного потока «серебряного века». И сам он как личность резко отличается от современных ему поэтов. Он весь городской, кубообразный, жесткий, с хитринкой, очень волевой человек. Этот облик возник у меня после прочтения мемуаров о нем и различных литературоведческих статей, где его имя так или иначе фигурировало. Его не любили, как О. Мандельштама, Вяч. Иванова, И. Северянина или Е. Бальмонта. В нем, видимо, не было определенного личного обаяния. Как, впрочем, нет обаяния в городском пейзаже. Я уверена, что на любой, пусть даже самый красивый город никто не взглянет с таким умилением, как на сельский пейзаж. Такое направление его творчества было подготовлено семейными традициями. Воспитывали Брюсова, как он вспоминал, «в принципах материализма и атеизма». Особо почитавшимися в семье литераторами были Н. А. Некрасов и Д. И. Писарев. С детства Брюсову прививались интерес к естественным наукам, независимость суждений, вера в великое предназначение человека-творца. Такие начала воспитания сказались на всем дальнейшем жизненном и творческом пути Брюсова. Основой поэтической практики и теоретических взглядов молодого Брюсова на искусство стали индивидуализм и субъективизм. В тот период он считал, что в поэзии и искусстве на первом месте сама личность художника, а все остальное — только форма. Другой темой Брюсова стала тема города, прошедшая через все творчество поэта. Продолжая и объединяя разнородные традиции (Достоевского, Некрасова, Верлена, Бодлера и Верхарна), Брюсов стал, по сути, первым русским поэтом-урбанистом XX века, отразившим обобщенный образ новейшего капиталистического города. Вначале он ищет в городских лабиринтах красоту, называет город «обдуманным чудом», любуется «буйством» людских скопищ и «священным сумраком» улиц. Н о при всей своей урбанистической натуре Брюсов изображал город трагическим пространством, где свершаются темные и непристойные дела людей: убийства, разврат, революции и т. д. Стихи Брюсова перекликались со стихами сверхурбаниста Маяковского. Брюсов пытается предрекать падение и разрушение городов как порочного пространства, но у него это получается хуже, чем у Маяковского или, например, у Блока. Протест против бездушия городской цивилизации приводил Брюсова к раздумьям о природе, оздоравливающих начал которой поэт не признавал в своем раннем творчестве. Теперь он ищет в природе утраченную современным человеком цельность и гармоничность бытия. Но следует отметить, что его «природные» стихи значительно уступают его урбанистической лирике. С большой художественной силой миру растворенной в городе пошлости противостоит у Брюсова поэзия любви. Стихи о любви сгруппированы, как и стихи на другие темы, в особые смысловые циклы — «Еще сказка», «Баллады», «Элегии», «Эрот, непобедимый в битве», «Мертвые напевы» и другие. Но мы не найдем в стихотворениях этих циклов напевности, душевного трепета, легкости. У Брюсова любовь — всепоглощающая, возведенная до трагедии, «предельная», «героическая страсть». За Брюсовым, как известно, всю жизнь влачился темный хвост различных сплетен и слухов. Он появлялся в самых шумных ресторанах, имел романы с известными дамами. Во времена новых революционных преобразований в городе наступила довольно неуютная и тревожная жизнь, нищета была всеобщей. Но Брюсов относился к атому с присущим ему сарказмом. Недаром в свое время было написано: Прекрасен, в мощи грозной власти, Восточный царь Ассаргадон
И океан народной страсти,
В щепы дробящий утлый трон.
В поэзии Брюсова город неотделим от его личности, и в трагедийности города, прежде всего, чувствуется трагедия самого автора, для которого нередко трагедии превращаются в фарс.
Поэт с живой страстью откликался на все важнейшие события современности. В начале XX века русско-японская война и революция 1905 года становятся темами его творчества, во многом определяют его взгляд на жизнь и искусство. В те годы Брюсов заявлял о своем презрении к буржуазному обществу, но и к социал-демократии проявлял недоверие, считая, что она посягает на творческую свободу художника. Однако в революции Брюсов видел не только стихию разрушения, он воспевал счастливое будущее «нового мира» как торжество «свободы, братства, равенства»:
Поэт — всегда с людьми, когда шумит гроза,
И песня с бурей — вечно сестры.
Стихи Брюсова о первой русской революции, наряду со стихами Блока, являются вершинными произведениями, написанными на эту тему поэтами начала века. А вот в годы реакции поэзия Брюсова уже не поднимается до высокого жизнеутверждающего пафоса. Перепеваются старые мотивы, усиливается тема усталости и одиночества:
Холод, тело тайно сковывающий,
Холод, душу очаровывающий.
Все во мне — лишь смерть и тишина,
Целый мир — лишь твердь и в ней луна.
Гаснут в сердце невзлелеянные сны,
Гибнут цветики осмеянной весны.
Но и в этот период творчества поэт продолжает славить человека-труженика, искателя и созидателя, верит в будущее торжество революции. Послеоктябрьские стихи Брюсова открывают последний период его литературного пути, представленный сборниками «В такие дни», «Миг», «Дали». Поэт ищет новые художественные формы для выражения нового поворота в своем мировоззрении и для воссоздания в искусстве революционной действительности («Третья осень», «К русской революции»).
Оригинальное художественное творчество Брюсова не ограничивается стихами. Зная основные классические и европейские языки, Брюсов активно занимался переводами. Он переводил Метерлинка, Верлена, Гюго, Эдгара По, Верхарна, Райниса, финских и армянских поэтов. В Брюсове помимо дара художника жил неукротимый дух исследователя, который искал рационалистические «ключи тайн» к самым сокровенным человеческим чувствам, а также стремился понять причины рождения новых форм в искусстве, логику их развития. Брюсов внес значительный вклад в русскую культуру; современные читатели благодарны ему за то, что он своим творчеством создавал эпоху «серебряного века», эпоху блистательных достижений отечественной поэзии.
