Краткое содержание «Записки охотника: Бирюк» Тургенева
Тургенев Иван Сергеевич
Произведение «Записки охотника: Бирюк»
Автор «Записок» ехал вечером с охоты на дрожках. Разразилась гроза. «Впереди огромная лиловая туча медленно поднималась из-за лесу; надо мною и мне навстречу неслись длинные серые облака; ракиты тревожно шевелились и лепетали. Душный жар внезапно сменился влажным холодом; тени быстро густели».
В разгар ненастья появилась высокая фигура лесника, пригласившего охотника к себе. Они ехали довольно долго, наконец, в блеске молний показалась небольшая избушка
Изба «состояла из одной комнаты, закоптелой, низкой и пустой, без полатей и перегородок. Изорванный тулуп висел на стене. На лавке лежало одноствольное ружье, в углу валялась груда тряпок; два больших горшка стояли возле печки. Лучина горела на столе, печально вспыхивая и погасая. На самой середине избы висела люлька, привязанная к концу длинного шеста». Девочка лет двенадцати, открывшая им дверь, присела на скамейку и стала качать люльку.
Лесник был «высок, плечист и сложен на славу. Черная курчавая борода закрывала до половины
Он сообщил, что имя его Фома, а прозвище — Бирюк. Это прозвище было известно автору «Записок». Все окрестные мужики боялись Бирюка: «Вязанки хворосту не даст утащить; в какую бы ни было пору, хоть в самую полночь, нагрянет, как снег на голову, и ты не думай сопротивляться, — силен, дескать, и ловок, как бес. И ничем его взять нельзя: ни вином, ни деньгами; ни на какую приманку не идет».
А как сам Бирюк объясняет свое рвение?
» — Должность свою справляю, отвечал он угрюмо: — даром господский хлеб есть не приходится.
Он достал из-за пояса топор, присел на пол и начал колоть лучину.
— Аль у тебя хозяйки нет? — спросил я его.
— Нет, — отвечал он и сильно махнул топором.
— Умерла, знать?
— Нет. да. умерла, — прибавил он и отвернулся.
Я замолчал; он поднял глаза и посмотрел на меня.
— С прохожим мещанином сбежала, — произнес он с жестокой улыбкой. Девочка потупилась; ребенок проснулся и закричал; девочка подошла к люльке.
— На, дай ему, — проговорил Бирюк, сунув ей в руку запачканный рожок.
— Вот и его бросила, — продолжал он вполголоса, указывая на ребенка. Он подошел к двери, остановился и обернулся.
— Вы, чай, барин, — начал он: — нашего хлеба есть не станете, а у меня окромя хлеба.
— Я не голоден.
— Ну как знаете. Самовар я бы вам поставил, да чаю у меня нету.».
Гроза утихала. «Мы вышли вместе. Дождик перестал. В отдалении еще толпились тяжелые громады туч, изредка вспыхивали длинные молнии; но над нашими головами уже виднелось кое-где темно-синее небо, звездочки мерцали сквозь жидкие, быстро летевшие облака. Очерки деревьев, обрызганных дождем и взволнованных ветром, начинали выступать из мрака. Мы стали прислушиваться. Лесник снял шапку и потупился. «Во. вот, — проговорил он вдруг и протянул руку: — вишь, какую ночку выбрал.
— Я с тобой пойду. хочешь?
— Ладно, — отвечал он. — мы его духом поймаем, а там я вас провожу. Пойдемте».
Сначала один только Бирюк различал в шуме листьев стук топора, потом слышнее стали мерные удары. «Глухой и продолжительный гул раздался.
— Повалил. — пробормотал Бирюк.
Между тем небо продолжало расчищаться; в лесу чуть-чуть светлело». Лесник велел спутнику подождать и, подняв ружье кверху, исчез между кустами. Сквозь шум ветра доходили слабые звуки: «топор осторожно стучал по сучьям, колеса скрипели, лошадь фыркала.».
» — Куда? Стой! — загремел вдруг железный голос Бирюка.
Другой голос закричал жалобно, по-заячьи.
— Вре-шь, вре-шь, — твердил, задыхаясь Бирюк: — не уйдешь».
Он повалил вора, закрутил ему кушаком руки на спину. Мужик был мокрый, в лохмотьях.
» — Отпусти его, — шепнул я на ухо Бирюку: — я заплачу за дерево». Но лесник ничего не ответил. Опять стал накрапывать дождь и вскоре полил ручьями». С трудом добрались до избы. Лесник бросил пойманную лошаденку посреди своего двора, ввел мужика в комнату, посадил в угол. Тот сидел неподвижно на лавке, худой, морщинистый, с испитым лицом.
«Фома Кузьмич, — заговорил вдруг мужик голосом глухим и разбитым: — а Фома Кузьмич.
— Чего тебе?
— Отпусти.
Бирюк не отвечал.
— Отпусти. с голодухи. отпусти.
— Знаю я вас. вор на воре.
— Отпусти, — твердил мужик: — прикашшик. разорены, во-как. отпусти!
— Разорены!. Воровать никому не след.
— Отпусти, Фома Кузьмич. не погуби.
Бирюк отвернулся. Мужика подергивало, словно лихорадка его колотила. Он встряхивал головой и дышал неровно.
— Отпусти, — повторял он с унылым, отчаяньем. Ей богу, с голодухи. детки пищат, сам знаешь. Круто, во-как, приходится.
— Лошаденку-то, хоть ее-то. один живот и есть. отпусти!
— Говорят, нельзя. Я тоже человек подневольный: с меня взыщут. Вас баловать тоже не приходится.
— Отпусти! Нужда, Фома Кузьмич, нужда, как есть того.
— Э, да что с тобой толковать; сиди смирно.
Мужик внезапно выпрямился.
— Ну, на, ешь, на, подавись, на. душегубец окаянный, пей христианскую кровь, пей.
— Пьян ты, что ли, что ругаться вздумал? — заговорил с изумлением лесник.
— Пьян!. не на твои ли деньги, душегубец окаянный, зверь, зверь, зверь!
— Ах ты. да я тебя!
— А мне что? Все едино — пропадать; куда я без лошади пойду? Пришиби — один конец; что с голоду, что так — все едино. Пропадай все: жена, дети, — околевай все. А до тебя, погоди, доберемся!
Бирюк приподнялся.
— Бей, бей, — подхватил мужик свирепым голосом: — бей, на, на, бей.
— Молчать! — загремел лесник и шагнул два раза.
— Полно, полно Фома, закричал я: — оставь его.
— Не стану я молчать, — продолжал несчастный. — Все едино — околевать-то. Душегубец ты, зверь, погибели на тебя нету. Да постой, недолго тебе царствовать! Затянут тебе глотку, постой!
Бирюк схватил его за плечо. Я бросился на помощь мужику.
— Не троньте, барин! — крикнул на меня лесник.
Я бы не побоялся его угрозы и уже протянул было руку, но к крайнему моему изумлению, он одним поворотом сдернул с локтей мужика кушак, схватил его за шиворот, нахлобучил ему шапку на глаза, растворил дверь и вытолкнул его вон.
— Убирайся к черту со своею лошадью! — закричал он ему вслед: — да смотри в другой раз у меня.
— Ну, Бирюк, — промолвил я наконец, — удивил ты меня: ты, я вижу, славный малый.
— Э, полноте, барин, — перебил он меня с досадой: — не извольте только сказывать. Да уж лучше я вас провожу, — прибавил он: — знать дождика-то вам не переждать.
Через полчала он простился со мной на опушке леса».
Коротенькая сравнительно зарисовка, но в ней все — и убожество жизни этих нищих мужиков, и смелая удаль, надежная честность лесного богатыря, и его внезапно вдруг проявившаяся щедрая незлобивость. Вряд ли он испугался угроз. Просто спас человека, сам находясь в нечеловеческих условиях. В таких условиях, при которых даже его достоинства чаще служат не на пользу страдающим, а во вред.
© Вольская Инна Сергеевна, 1999 г.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)