Мое отношение к романам «Разгром» и «Как закалялась сталь»

Есть ли на свете мальчишка, который бы не мечтал стать сильным, мужественным, готовым без стона снести любые муки?. Лично на меня, когда мне было лет один — надцать, огромное впечатление произвел роман Николая Островского, а жизнь этого писателя-мученика неразрывно связан с образом Павки. Любимыми стали книги, кото — рыми восхищался Корчагин. Разумеется, я мечтал стать похожим на него. С романом Александра Фадеева «Разгром» я познакомился позже, но образ маленького неказис — того человека с рыжей бородой — Левинсона, — который

твердо и уверенно вел лю — дей на смертельную борьбу, запечатлелся крепко. Это было как раз время, когда перестройка ускорила свой ход и на страну выплеснулось море тягостной правды, взвешенных и скороспелых выводов о нашем прошлом. Я увлекся историей, которую (о, удивительной время!) изучал больше по газетам и журналам, чем по учебникам. А не так давно я прочитал необычный номер «Юности»(N10 1990г.), в котором собра — ны неизвестные материалы о гражданской войне, в том числе воспоминания и произ — ведения бывших белых и эмигрантов. Конечно, та эпоха предстала передо мной в но — вом свете.
Как же быть? Совершенно ясно, что невозможно уже смотреть на революцию через фанатизм Павла Корчагина, а гражданскую войну видеть в романтическом описании бешеной скачки Первой Конной. Роман Фадеева весьма реалистичен, жизнь партизан показана без прикрас. Я думаю, что и Фадеевым, и Островским воспроизведена прав — да. Но это не вся правда, а только часть ее. Сегодня нам ближе позиция Б. Пастер — нака, который в романе «Доктор Живаго» рисует эту эпоху как страшную и кровавую человекоубоину.
Можно ли винить кого-либо в том, что вспыхнула революция? Очень сложный воп — рос. Да, революция обернулась страшным террором. При этом часть революционеров искренне заблуждалась, веря, что насилием можно решить все проблемы, а часть просто рвалась к власти. Конечно, преступно было навязывать народу силой счастье, которое на деле стало ужасной трагедией миллионов.
Но неправильно и забывать, что очень многие с революцией связывали самые луч — шие надежды. Она явилась судьбой, которую уготовила России история. К сожалению, тяжелой и горькой.
Можно ли винить Островского, что он всем сердцем поверил большевикам? Вспом — ним, что он говорит о своем детстве, которое трудно и назвать-то детством:»Я на — чал работать в 11 лет. И работал по 13-15 часов в сутки». Осенью 1917 года Коля трудится помощником кочегара на электростанции и одновременно учится в школе. Он в числе лучших учеников. Однако закончить учебу не пришлось. Разрасталась рево — люция, захлестнув и родной город писателя. Детство кончилось в четырнадцать лет. (И у него ли одного?. Вспомним хотя бы Аркадия Гайдара). Надо было выбирать свою дорогу в вихре событий. Иного пути, чем к красным у него просто не было.
Стоит ли удивляться, что 17-летний Саша Фадеев, воспитанный в семье професси — ональных революционеров, с восторгом встречает революцию, а в 18-ом году вступа — ет в РКП(б)?
Октябрь расколол нашу историю на две части. Сегодняшнее общество всеми корнями там, в далеком семнадцатом году. Не место в школьном сочинении решать вопрос, кто был прав: красные или белые. Я только думаю, что стоит позаимствовать муд — рость американцев, переживших 4-летнюю гражданскую войну, но сохранивш