Краткое изложение повести Беляева «Мистер смех» — глава «Королева слез»
Во втором этаже находилась широкая застекленная веранда, выходившая в садик с чахлыми деревцами и двумя клумбами. Веранда была своего рода клубом для жильцов миссис Адаме. Здесь стояли столики, плетеная мебель, искусственные пальмы в углах, горшки с цветами на подоконниках и клетка с зеленым попугаем, любимцем хозяйки.
Вечерами здесь играли в шахматы и домино, болтали, танцевали под граммофон, читали газеты, иногда пили чай и закусывали.
До сих пор Спольдинг не посещал этого клуба, где собирались мелкие служащие, кустари, продавцы вразнос,
Прежде чем познакомиться, он несколько дней изучал ее. Аттестация, данная миссис Адаме, совершенно не подходила к этой девушке. Она совсем не походила на оригиналку, а тем более на «тронутого» изобретателя.
Простая, спокойная. Черты лица правильные, приятные.
— Вы называете себя Королевой слез? — спросил однажды Спольдинг.
Бульвер улыбнулась.
— Я хочу стать ею. И не только Королевой
— Заставлять людей плакать или смеяться? Разве это возможно?
— А разве это и сейчас не существует? — ответила Бульвер вопросом на вопрос. — Разве вы не встречали впечатлительных, простых людей, которые не могут удержаться от слез, когда слышат звуки похоронного марша, исполняемого духовым оркестром? И разве у этих людей не начинают ноги сами приплясывать при звуках плясовой песни? Когда мы до конца проникнем в тайну веселого и грустного, у нас заплачут и засмеются не только самые чувствительные и впечатлительные люди.
Мы заставим плясать под нашу дудку само горе, а радость — проливать горючие слезы.
Спольдинг улыбнулся.
— Да, это зрелище, достойное богов, — сказал он. — И вы полагаете, что из этого можно извлекать доллары?
— Мой патрон, мистер Гоуд, полагает, что да. Иначе он не субсидировал бы, хотя и в очень скромных размерах, моих опытов.
— Мистер Гоуд? Чем же он занимается?
— Механическим производством веселья и грусти. Он фабрикант граммофонных пластинок.
И девушка рассказала Спольдингу историю своих деловых отношений с мистером Гоудом.
Лючия Бульвер окончила консерваторию по классу композиции. Уже на последних курсах консерватории она занялась теоретической работой, которая ее чрезвычайно увлекла. Она хотела постичь в музыке тайну прекрасного.
Почему одна последовательность звуков оставляет нас равнодушными, другая раздражает, третья пленяет?
— И какую же практическую цель вы преследовали? — спросил Спольдинг.
— В начале этой работы я не думала ни о какой практической цели. Открыть тайну прекрасного! Изучая узоры нотописи и звукозаписей, я пыталась в этих узорах найти закономерности. И кое-что мне уже удалось.
Потом попробовала сама составлять узоры и переводить их в звуки, и, представьте, у меня начали получаться довольно неожиданные, оригинальные мелодии.
Однажды я принесла мистеру Гоуду сочиненную мной песенку. Случайно вместе с нотами выпал из портфеля один из таких узоров. Мистер Гоуд заинтересовался, спросил меня, что это за кабалистика. Я объяснила. Мистер Гоуд сказал: «Интересно.
Пожалуй, из этого может выйти толк. Вы знаете, я скупаю у композиторов новые песни и романсы…. Монопольно. Только для моих пластинок.
В нотном издательстве они не появляются. Но с композиторами, не обижайтесь, трудно ладить. Как только композитору удается написать одну-две популярные песенки, он начинает зазнаваться и заламывает несуразно высокую цену. Этак и разориться недолго.
И вот, если бы вам удалось изобрести аппарат, при помощи которого можно было бы механически фабриковать мелодии, ну хотя бы так, как получается итоговая цифра на арифмометре, — это было бы замечательно. Я больше не нуждался бы в композиторах, освободился бы от их капризов и чрезмерных претензий. Чудесно!
Посадить за аппарат рабочего или машинистку — и пожалуйста! Одна хорошенькая мелодия за другой падают вам в руки. Только верти ручку, и деньги сами посыплются.
И мир будет наводнен новыми песнями. Сможете это сделать, мисс?»
Я ответила, что у меня не было мысли о полной замене художественного творчества машиной и едва ли это возможно.
«Математические исчисления не менее сложны, чем ваши композиционные измышления, а тем не менее счетные машины прекрасно заменяют работу мозга.
Попробуйте. Я могу субсидировать ваши опыты. Если же вы добьетесь удачи, ваше будущее вполне обеспечено».
Я приняла это предложение.
— И каковы же ваши успехи? — спросил Спольдинг.
— Мне удалось уже овладеть кое-какими эстетическими формулами для математического построения мелодий. И если эта работа пойдет с таким же успехом и дальше…
По веранде прошла миссис Адаме. Был поздний час, веранда почти опустела. Бульвер пожелала Спольдингу покойной ночи и ушла.