Антиутопия в произведениях Маканина

Художник с обостренным чувством утраты, Маканин не мог не прийти к поиску особых путей предупреждения об опасности. И в этом поиске писатель безошибочно вышел к жанру антиутопии, расцветшему в русской литературе на рубеже и в начале 1990-х годов, к кафкианским мотивам, в это же самое время ставшим очень популярными. «Лаз», «Стол, покрытый сукном и с графином посередине», «Долог наш путь» — эти повести, рифмуясь с эпохой, вызывали живейший отклик в прессе и неизменный интерес читателя («Стол, покрытый сукном.» сделал автора Букеровским

лауреатом).
Один из лучших антиутопических опытов Маканина — «Долог наш путь» (1991) — посвящен теме «неубийства». Герой повести командируется на комбинат по синтезу пищевого белка (позднее выясняется, что герой-рассказчик придумывает сюжет из будущего), но попадает на тщательно маскируемую бойню. Оказывается, животных продолжают убивать, убеждая людей в обратном. И выясняется, что у него, раскрывшего ужасный обман человечества, нет пути назад (традиционная по форме ситуация для антиутопического хронотопа). В уста другого персонажа, Ильи Ивановича, душевнобольного человека — не столько в медицинском, сколько в высоком, духовном смысле — автор вкладывает печальное пророчество. Неважно, что Илья Иванович говорит не о реальном мире: поражает суть его вывода о человеке: «- А ты не думал о том, что они его теперь, пожалуй, оттуда не выпустят? Нет-нет — не те, кто на комбинате. А как раз те, кто живет во внешнем мире (и кто о бойнях как бы совсем ничего не знает). Они его к себе не пустят. Они за ним никого не пришлют. Именно они. Зачем пускать в мир еще одного человека, узнавшего про зло?»
«История о будущем» в маканинском понимании — история грустная. Однако наиболее пронзительным стал все же реалистический роман о жестоком «сегодня» — «Андеграунд, или Герой нашего времени» (1998).
Роман этот литературен и злободневен одновременно. Нельзя, читая его, не вспоминать постоянно, скажем, лермонтовский роман, а еще больше — «Преступление и наказание». Нельзя не сопоставить маканинского героя с его предшественниками — самыми разными «маленькими людьми». Рефлексия героя часто направлена именно в область великой русской литературы. Но нельзя и абстрагироваться от сегодняшней неустроенности, грязи и нищеты, от всепродаваемости, от устрашающего исчезновения культуры; все это в большом пространстве романа показано подробно, дифференцированно.
Реальный — вполне удачливый, успешный — Маканин написал книгу о неудачнике. Главный герой — «не вышедший из андеграунда» писатель, которого большинство персонажей по-свойски называют Петровичем. Петрович — душеприказчик. К нему тянутся обитатели огромного общежития (Маканин вводит очевидную метафору «общежитие как страна»), чтобы излить душу. Эта доминанта романа вступает в противоречие с привычными уже пессимистическими рассуждениями об общественной роли писателя в наши дни (т. е., по сути, о ее отсутствии). Действительно, общественную роль гораздо легче определить для новоявленного старообразного купца «господина Дулова» и ему подобных, нежели для непечатающегося (не желающего печататься!) Петровича. Антитеза Петрович — господин Дулов — одна из самых ярких в романе. В «вымирающее литературное поколение» записывает себя и сам Петрович. Но, может быть, роль писателя в эту «эпоху нечитателей» и должна сводиться к такому — кухонному — общению с «реципиентом»?
Кухня, комната в общежитии, уже знакомый п