Холостяк — И. С. Тургенев
Действующие лица .
Михайло Иванович Мошкин, 50 лет. живой, хлопотливый, добродушный.
Петр Ильич Вилицкий, 23 лет. нерешительный, слабый, самолюбивый человек.
Родион Карлович фон Фонк, 29 лет. Холодное, сухое существо.
Филипп Егорович Шпуньдик, помещик 45 лет. с претензиями на образованность.
Марья Васильевна Белова, сирота, проживающая у Мошкина, 19 лет.
Екатерина Савишна Пряжкина, тетка Марии Васильевны, 48 лет. Болтливая, слезливая кумушка.
Действие происходит в Петербурге.
Михайло Иванович Мошкин, 50-летний чиновник, коллежский
Это существо «холодное», ограниченное, для которого главное деньги, карьера, светские условности.
Скромная квартира Мошкина, неумелая кухарка, и сам Мошкин, доверчивый, небогатый, душевный — все это производит на Фонка впечатление
Он потом, уже во втором действии, раскрывает свои взгляды Вилицкому: » — Ваша невеста очень любезная, очень милая девица… Но вы знаете, самый лучший алмаз требует некоторой отделки».
Потом жених в своем «внутреннем монологе» также высказался: » — Робка она, дика… в свете никогда не жила… Конечно. От кого ж ей и было заимствовать… это… ну, эти манеры, наконец… не от Михаила же Иваныча в самом деле… Притом она так добра, так меня любит… Да и я ее люблю. . Разве я говорю, что ее не люблю?..
Только вот… Я с Фонком согласен: воспитание — важная вещь, очень важная вещь».
И насчет карьеры Фонк наедине с Вилицким говорил откровенно.
» — Конечно, вы можете, женившись, продолжать службу — спора нет; да вот что, Петр Ильич: до всего можно дойти со временем; но кто же не предпочтет кратчайшего пути? Трудолюбие, усердие, аккуратность — все это не остается без награды, точно; блестящие способности также весьма полезны в чиновнике: они обращают на него внимание начальства; но связи, Петр Ильич, связи, хорошие знакомства — чрезвычайно важная вещь в свете. Я вам уже сообщил мое правило насчет избежания близких сношений с людьми низшего круга; из этого правила естественно вытекает другое, а именно: старайтесь как можно более знакомиться с людьми высшими.
И это даже не слишком затруднительно. В обществе, Петр Ильич, всегда готовы принять чиновника деятельного, скромного, с образованием; а будучи однажды принят в хорошем обществе, он со временем может заключить выгодную партию»…
В первом действии, едва появившись в доме Мошкина, Фонк, улучив момент, спросил жениха: » — Ваша невеста… ведь она… не имеет большого состояния?
» — У ней ничего нет», — доверчиво признается жених.
Постепенно душу влюбленного охватывают сомнения.
Он сначала терзается, не может ни на что решиться.
» — Но послушайте, Родион Карлыч,.. Как вы хотите, чтоб я теперь от своего слова отступился?… я теперь должен идти до конца. Как вы хотите, чтоб я сбросил эту ответственность?
Да вы первый будете меня презирать…».
И вот уже почти наступил разрыв. Жених подолгу не появляется. Мошкин, искренно привязанный к сироте Маше, дочери умершей соседки, нищей вдовы мелкого чиновника, поверяет Шпуньдику свои сомнения.
» — Ну, положим, после того обеда, помнишь, что-нибудь ему не понравилось… Я к нему отправился, объяснился с ним; ну, привел его сюда; Маша поплакала, простила его… хорошо. Ну, стало быть все ладно, не так ли?.. На другой день приезжает, и гостинчик еще привез; повертелся с минутку — глядь… уж и уехал.
Говорит: дела. На следующий день не был вовсе… Потом опять приехал, посидел всего с час и почти все время молчал. Я, знаешь, о свадьбе, дескать, то есть, как и когда… пора мол; да, да — и только; да вот с тех пор опять и пропал.
Дома его никогда застать нельзя, на записки не отвечает.
Наконец, приходит письмо от Вилицкого. «После долгой и продолжительной борьбы с самим собою» он пришел к трудному решению: «Я не признаю себя способным составить счастье Марьи Васильевны и умоляю ее принять от меня обещание обратно».
Мошкин хочет немедленно бежать к вероломному жениху.
» — Как? Вы два года ездите к нам в дом, вас принимают как родного, делятся с вами последней копейкой,… свадьба уже назначена, а вы… о — о — о!.. Это не может так кончиться…
Нет, нет…».
Особенно возмутила его приписка в конце письма: «Долги я все мои сполна заплачу».
» — Да я гроша от него не хочу!»
Но объяснение Мошкина с женихом так и не состоялось: жених съехал с квартиры и «не велел сказывать, куда».
А потом еще Маша заявляет, что «должна съехать» от Мошкина:
» — Все скажут: он отказался, ну, что ж такое? Она ведь воспитанница, приемыш; даром хлеб ест… А работать ей видно не хочется»?..»
Мошкин в ужасе: «Да куда же ты пойдешь?»
» — Куда-нибудь. Сперва я к тетке перееду, а там посмотрю: может быть место где-нибудь найду».
Но тетка, утверждает Мошкин, сама живет в чужом чулане за перегородкой вместе с разным хламом.
«Маша . Я не боюсь бедности».
А Мошкин так одинок! «Ты посуди: ведь я только для тебя и живу… Ведь твое отсутствие меня убьет… Маша, сжалься над бедным стариком… Что я тебе такое сделал?..»
Мошкин хочет ее защитить: «либо я все устрою по-прежнему, либо я его на дуэль вызову…
Маша . Послушайте, Михайло Иваныч! Я вам говорю: если вы сейчас не откажетесь от своего намерения, я, ей-богу, в ваших же глазах… ну, я не знаю… я себя жизни лишу».
В конце концов, чтобы спасти сироту от скитаний, поисков куска хлеба, от унижения, Мошкин, человек самоотверженный, готов фиктивно жениться на Маше: узаконить ее положение.
Но она так верит ему, так любит его, что решает выйти замуж за него не фиктивно, а по-настоящему. Все счастливы.
Итак, расчетливая жадность петербургских чиновников, и на ее фоне — островки доброты, искренности. Все в данном случае кончается благополучно, как обычно в пьесах Тургенева; но возможность трагедии все время где-то рядом: таково социальное устройство жизни.
Завтрак у предводителя
Столовая. Утро. Накрытый стол с закуской. Действие происходит в имении предводителя местного дворянства.
Николай Иванович Балаголаев пригласил с утра кого-то из соседей, судью и бывшего предводителя, чтобы решить спор между Кауровой, 45-летней вдовой подпоручика и ее братом, помещиком Ферапонтом Беспандиным, отставным коллежским регистратором. Спор тянется уже три года. Обоим, Кауровой и Беспандину, родная тетка оставила свое имение по завещанию, а они, как говорит предводитель: «ну, не могут поделиться, хоть ты тресни»…
Оба страшно упрямы и нещадно торгуются; по упрямству сестра — разновидность гоголевской Коробочки из «Мертвых душ», только более агрессивная и наглая. Сам Гоголь присутствовал на чтении комедии; по свидетельству современников он сказал про Каурову: «Женщина хороша»!
» — До суда дело доходило; высшим властям прошения подавали: долго ли тут до беды? — рассказывает предводитель. — Вот я и решился, наконец, пресечь, так сказать, твердою рукою корень зла, остановить, наконец, вразумить… Я им сегодня у себя свидание назначил, но уж в последний раз; а там я уж другие меры приму… Пусть суд их разбирает».
Вначале вдова прикидывается послушной овцой: «Я на все согласна. Я человек смирный… Я не прекословлю, Николай Иваныч, где мне!
Я вдова беззащитная: на вас одних надеюсь… А Ферапонт Ильич извести меня хочет… Что ж! Бог с ним!
Лишь бы деток малолетних не погубил. А уж я что!»
Потом начинается свара.
» — Вот, видите ли — с в чем главное затруднение: господин Беспандин и сестрица их не желают жить в одном доме; стало быть, усадьбу следует разделить. А разделить ее нет возможности! — поясняет в ходе споров предводитель.
Наконец Беспандин уже готов уступить дом, но надеется на вознаграждение.
«Каурова. Николай Иванович! Это хитрость.
Это с его стороны уловка, Николай Иванович! Он через это надеется получить самую лучшую землю, конопляники и прочее. На что ему дом? У него свой есть.
А теткин дом без того куда плох…
Беспандин. Коли он так плох…
Каурова. А конопляников я не уступлю. Помилуйте! Я вдова, у меня дети…
Что я буду делать без конопляников, посудите сами.
Беспандин. Коли он плох…
Каурова. Воля ваша…
Беспандин. Коли он так плох, уступите его мне, и пусть вас вознаградят.
Каурова. Да! знаю я ваши вознаграждения!.. какую-нибудь десятинишку негодную, камень на камне, или, еще того хуже, болото какое-нибудь, где один тростник, которого даже крестьянские коровы не едят!
Балагалаев. Такого болота в вашем имении и нету вовсе…
Каурова. Ну, не болото, так другое что-нибудь в этом роде. Нет, вознаграждение… покорно благодарю: знаю я, что это за вознаграждения!»
Наконец, не выдерживает один из присутствующих, помещик Алупкин, лишь недавно поселившийся в этих местах.
» — Что у вас в уезде все женщины таковы?
— Бывают и хуже», — отвечает сосед, бедный помещик Мирволин.
Каурова Алупкина еще потом отчитает, улучив подходящий момент: «Да что ты это, батюшка, на меня все вскидываешься? Или у вас в Тамбове такой обычай? Откуда вдруг появился, ни знамо, ни ведомо, и что за человек, Господь его знает, а посмотри ты, как петушится!»
А позже и не то еще будет: «Вы сумасшедший! Он сумасшедший».
Еще и Беспандин в какой-то момент ополчится на него:
» — Милостивый государь! Позвольте узнать с какого права…
Алупкин. Вы заступаетесь за вашу сестру?
Беспандин. Вовсе не за сестру: мне моя сестра вот что — тьфу!.. а я за честь фамилии».
Но предводитель старался все-таки решить проблему:
» — Господа, господа! Позвольте, позвольте… Я должен вас опять попросить несколько помолчать. Я вот что предлагаю.
Мы теперь сообща разделим всю дачу на два участка; в одном будет заключаться дом с усадьбой, а к другому мы несколько лишней земли прибавим, и пусть они потом выбирают.
Беспандин. Я согласен.
Каурова. А я не согласна.
Балагалаев. Почему же вы не согласны?
Каурова. А кому первому придется выбирать?
Балагалаев. Мы жребий кинем.
Каурова. Сохрани, Господи и помилуй! Что вы это!
Ни за что на свете! Али мы нехристи какие?»
Балагалаев приказывает письмоводителю читать по тетрадке свой первоначальный проект раздела. Но там бесконечные детали… «Направление линии от точки, А»… «До точки Б, на углу плотины»… «Владетель первого участка обязывается переселить на свой счет два двора во второй участок; а выселенным крестьянам конопляниками пользоваться два года…».
Каурова. Ни крестьян переселять, ни конопляники уступать я не намерена».
Долго тянутся эти нелепые, базарные споры.
А где же дворянская честь, воспитанность, благородство? Увы, всяко бывает в любом сословии.
После долгих споров, нелепых оскорблений читатель готов повторить вслед за предводителем: «Голова как будто кругом идет… Извините меня, господа… я не в состоянии… я ничего не понимаю, что вы мне говорите, я не в силах, я не могу, не могу!»
» — Что ж, выпьем, Мирволин, выпьем», — зовет судья одного из присутствующих, бедного помещика. — Вот тебе и полюбовный дележ!..»
Быт и нравы помещичьей среды. Обстановка тяжелая, невеселая. Борьба за свои интересы лютая.
А каково при этом бессловесным крепостным?
© Вольская Инна Сергеевна, 1999 г.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)